Антон Свириденко: рост мирового долга может обрушить рынки и экономику

В экономике есть два контура - реальный и виртуальный. Реальный подразумевает все те физические процессы, которые обеспечивают создание, распределение и передвижение товаров и услуг. Это несущиеся по трассе фуры с продуктами, станки, на которых штампуются автомобили, ювелиры, филигранно создающие украшения, туристические гиды, продвигающие туристический продукт и прекрасные гостиницы.

Реальный контур - это все то, что создает физическую отдачу для экономики и по сути приносит нам удовлетворение от потребления.

Казалось бы, надо сосредоточиться на реальном контуре, где осуществляется производство, распределение и потребление. Но он не может существовать без виртуального, в частности, финансового, который играет важнейшую роль, дает сигналы и производителям для кого производить товары, и обеспечивает инвестиции – то есть, право использовать экономические ресурсы для создания тех или иных систем и продуктов, и в целом определяет границы потребления тех или иных экономических субъектов. Более того, финансы хорошо выражают намерения и устремления тех или иных экономических агентов. Поэтому без финансов нельзя. Но, изначально появившись, они оказались несовершенны. Деньги как расчетный инструмент одновременно ограничивали сложные экономические процессы.

Например, еще в древние времена у обычного человека стабильно не хватало средств для покупки за один раз товаров длительного пользования. С другой стороны, у специализированных успешных производителей тех или иных вещей денег было в избытке. Для покупки первые и стали брать в долг у вторых. Долг в этом случае обеспечил спрос для, допустим, строителей домов и существенно нарастил потенциал всей экономики.

С развитием экономики ширилось и число производных финансовых и, в частности, долговых инструментов. Доставляя определенный дискомфорт (так как надо возвращать), долг одновременно выводил на абсолютно новый уровень широту экономических процессов. И делает это до сих пор.

Поэтому без долга в мировой экономике нельзя. Эта категория не сегодня родилась и не завтра исчезнет. Вспомним, что и в Советском Союзе государство регулярно прибегало к облигационным займам. Значит, само существование долга не критично для экономики. Более того, сегодняшняя эмиссия денег во всем мире имеет в основном долговой характер, а не прямое печатание денег для бюджета. И это даже лучше, так как ограничивает расширение денежной массы, снижая поле для инфляции. Но есть критические значения. Например, для компаний, когда чистый долг, допустим, более чем в пять раз больше прибыли. Так же и для государств.

Но есть нюанс. Принципиально отличается ситуация для государств, которые могут и не могут печатать международные деньги. Если право этой эмиссии есть, выдержать высокий уровень долга легче. Давая в долг своему правительству, его все время можно рефинансировать, а дисбалансы - смягчать за счет внешних операций, распространения долга на внешний контур. Это, собственно, происходит в США, где уровень долга достиг $35 трлн или 150% от американского ВВП. Допечатывая доллар, США уже десятилетия легко решают долговую проблему. И это способствует сохранению и росту их физической экономики, тогда как виртуальная, казалось бы, в ужасном, угрожающем состоянии.

Куда хуже ситуация для стран, которые международные деньги печатать не могут, но должны в них отдавать. Так, госдолг развивающихся стран рос вдвое быстрее c 2010 года (29 трлн долларов в 2024), чем у развитых, а 3,3 миллиарда человек живут в странах, где выплаты процентов по долгу больше расходов на здравоохранение или образование. И для них ситуация реально угрожающая: рефинансировать долг нечем, а отдавать приходится благополучием своих народов. Дефолты развивающихся стран при этом могут вызвать и обвалы на общем рынке мирового долга.

Но и в США не все гладко. Управлять огромным долгом сложно, любой сбой грозит неразберихой и обвалом на рынках, а политический ступор может привести, например, к тому, что соглашение по потолку госдолга не будет достигнуто. Тогда случится дефолт, который вызовет обвал на всех рынках. Поэтому с США сброс своего долга тоже обсуждается, например, через идею платиновой монеты в триллионы долларов, которой он вроде бы будет обеспечен.

Все эти риски имеют меньше шансов реализоваться, если в мировой финансовой системе будет больше сотрудничества, и она станет более инклюзивной, вырастет роль валют развивающихся стран и ими будут внедрены инструменты коллективного управления долгом (например, в пределах БРИКС). Пока что это не укладывается в логику институтов, таких как МВФ, Всемирный Банк, Банк международных расчетов. Но решение долговой проблемы можно обеспечить только сообща, так как ситуация уникальна. Уровня в 100 трлн долларов еще никогда долг не достигал, и любой сбой действительно критичен, так как нет мирового согласия, механизма взаимной поддержки.

Пока же на краткосрочном горизонте основной риск, конечно, в политической ситуации США, где явное расхождение двух политических течений, весьма непримиримых, действительно, может создать ситуацию паралича. Впрочем, финансовые власти, несмотря на политиков, постараются этого не допустить. Большой долг Китая для мировой экономики не так страшен, так как он в основном внутренний и подвергается очень тщательному управлению китайского правительства.

В долгосрочной перспективе изменение на рынке долга может вызвать формирование новых валютных механизмов (таких, как БРИКС), так как вызванное им снижение спроса на американский госдолг может обвалить доллар. Последствия сложно предсказуемы, но к ним стоит уже готовиться, например, в части стоимости сырьевых и биржевых товаров.